Народный месяцеслов
13 сентября - Куприянов день. Журавлиный отлёт. Старики замечали: «На Куприянов день журавли собираются на болотник уговор держать, каким путём-дорогою на тёплые воды лететь».
13 сентября по старому стилю заканчивается август - последний месяц лета. На пороге сентябрь. В этом месяце у нашего предка селянина и каравай из нового хлеба, и овощи на столе. Правда, вот мясца-убоинки нет: это у кого рука поднимется заколоть телка или кабана (да хотя бы баранчика!), ежели до зимней Матрёны (22 ноября) он ещё не менее двух пудов мясца-привеса нагуляет?! Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогало. Коршун или лунь курочку захотел спроворить, ан её у него отбили. Вот её, пораненную, в ощип - да во щи! Или в табуне волчишка на козочку позарился - тоже «номер не прошёл». Пастух не растерялся, горло ей перехватил, чтоб кровь спустить, - вот тебе и мясцо!
14 сентября - Симеон Летопроводец. Первая встреча осени. В допетровской Руси Новый год начинался 1 (14) сентября, в Семён-день. К этому дню приурочивалось завершение полевых работ.
«Семён лето провожает, бабье лето наводит». Имеется в виду «старое» бабье лето-то. «Постарело» оно после введения нового календаря. Тогда уже и ввели «молодое бабье лето», которое вчерашним днём завершилось. В связи с этим самаролукские мужики, охальники этакие, удумали по молодому и старому бабьему лету определять уровень женской нравственности в Самарской Луке. Если молодое бабье лето ведреное и тёплое, значит, молодые самаролучаночки вели себя в этом году зело высоконравственно. А ежели старое бабье лето непогожим выдалось, тут уж свекровкам, тёщам, тёткам на орехи доставалось! И в том, и другом случае басен-разговоров до Святок, а то и до Масленицы не переслушать было.
Что ж, любили наши с вами предки пошутковать-то. Шутка, она не только жизнь скрашивает, а и разлады-нелады, обиды гасит-утешает. Это как опиум для души. У старушечек опиум - это религия, вера в Бога. А для остальных своего рода опиум - это шутка. Умели и любили наши предки пошутковать-то, чем и скрашивали свою жизнь.
«С бабьего лета - бабий праздник и бабьи работы» (Даль). Вот кто не по дурости, а просто по недомыслию подумать может: эка, «сморозил» свет-Иваныч, праздник и работу совместив! А знаток домашнего уклада и русской души верно сказал. У хорошей бабёночки (приглядеться, не шестирукая ли она на самом-то деле?!) любая работа в руках «огнём горит»! Всё-то она успевает, всё-то у неё ладится. Всё-то она делает с огоньком, с шуткой-прибауткой, с весёлой улыбкой. Да и то сказать: работает-то не на чужого дядю - для любимых детушек, внучков, для любимого муженька и для сродничков. А, стало быть, и для себя.
Приметы: «Бабье лето ненастно - осень сухая», «Много тенётника на бабье лето - к ясной осени и холодной зиме», «На Семёна ясно - осень ведреная».
С Семёна дня начинались засидки, ну то бишь работа в избе при огне. Снохи-невестки садились за пряжу, за рукоделье. А у молодёжи - вечёрки. Тоже с пряжей и рукодельем. То-то радостно-сладостное времечко наступало для сельской молодёжи. Ну что ж, страда наконец-то закончилась (если у кого в поле суслон-другой пшенички или копёшка-другая сенца остались - плёвое дело их подвезти). Стало быть, можно и повеселиться, а кому и поженихаться.
С Семёна дня и до Гурия (28 ноября) пошли, вернее, полетели свадебные недели. В посиделочные избы как бы ненароком заглядывали и родственницы, и свойственницы женихающихся-невестящихся. Ладно ли прядёт или вышивает будущая родственница, не вертихвостка ли. И для жениха при внимательно-приглядчивом обзоре его со стороны эти посиделки-то почище строевого смотра будут: опрятен ли, не охальник ли, не шибко ли перед девками рисуется.
17 сентября - «Неопалимая Купина». Этому образу Пресвятой Богородицы селяне молились о защите и обороне дома от огненного бедствия, а во время пожара эту икону обносили вокруг горящих строений с целью предотвращения дальнейшего распространения огня. Больше селянину в те далёкие времена надеяться было не на что. Я застал ещё годы, когда на вооружении нашего сельского пожарника была телега с бочкой воды и двуручным медным насосом. Что можно было потушить такой «пожарной машиной»? Разве что загоревшийся овин на гумне (и то только в самом начале возгорания). Вот и молились и верили, что отведёт Царица Небесная дом и хозяйство от «запаления огненного».