31 августа – Фрол (Флор). «На Фрола и Лавра лошадиный праздник (кропят лошадей и пр.)». Предупреждение по сему случаю: «На Фрола и Лавра на лошадях не работать, а то падёж будет» (Даль).
«Какое суеверие!» - подумалось мне поначалу. А потом «допёр»: «А правильно ведь грозится месяцеслов. Хоть на денёчек бедным лошадкам роздых будет!». Как крестьянский сын и «лошадник» (отцу как леснику положена была лошадь), не знаю преданнее и беззащитнее домашнего животного, чем лошадь. Вон попробуйте поневолить осла (а ещё, сказывают, верблюда) – упрётся и ни с места. А лошадь – безотказна! И не приведи ей Бог жестокосердного хозяина! Помню, возвращаемся мы втроём с сенокоса из Анурьевки. На взлобке у Бобыльского оврага один наш односельчанин-колхозник истязает кнутом колхозную лошадёнку с огромным возом сена (неприподъёмно наклал жадина сена-то на выделенную ему на этот день колхозную лошадку). Он хлещет её кнутом, она аж приседает-корчится, а вытянуть воз не в силах. Отец аж с вилами чуть ли не накинулся на него, заорал на всю окрестность: «А ну прекрати издеваться! Неужели не видишь, не по силам ей!»
Поначалу хотели воз на треть разметать, потом решили все вчетвером упереться и помочь бедной трудяжке (и хозяина заставили упираться). Потом, как вытянули, все втроём подошли к ней, кто по спине, а я по лбу погладил. Видели бы вы, каким благодарным взглядом одарила она нас!
Ну вот и сентябрь на дворе. Древнерусское название сентября - ревун. Другое прозвище - вересень (цветёт вереск). А ещё в народе сентябрь называют листопадником, златоцветом, румянцем осени, вечером года и хмурнем (непривычно раннее наступление сумерек). А я бы (по отрочески-школярским временам!) чистосердечно нарёк бы его грустенем. Ну не грустная ли это пора - оторвать мальца от разудалых сельских игрищ (с утра и чуть ли не до полуночи), от шастаний по лесам, по долам и усадить за парту, засадить за учебники? Да это же всё равно что жеребёнка-неуча запрячь в телегу!
Одна отрада сентябрьская - бахчи! Дынями и арбузами (как и горохом!) засаживали самые дальние поля, верстах в пяти от села. Ну да ведь это, как на свадьбу, семь вёрст не крюк. И за десять вёрст не поленились бы «прогуляться» (как и на пасеку на качку мёда!). И даже горечь воспоминаний о «ранениях» в мягкую, или, выражаясь по-военному, «казённую» часть тела, не уменьшает сладости тех набегов на бахчи. Выражение «солёный арбуз» мои сельские сверстники воспринимают несколько иначе, чем горожане. Слыша его, невольно хмурят брови. Бывало, всю оставшуюся (после неудачного набега!) часть ночи проворочаешься на сушиле, а утром бабаня тайком от матери усадит тебя в укромном местечке в кадушку с тёплой водицей вымачивать эту проклятущую соль. Матушка спохватится, перед тем как в поле идти: «А Толька-то где?» - «Убежал, услала я его» - «Куда это?» - «Да милостыню разносить по людям». Вот уж воистину то была бабанина ложь во спасение! Забыть ли твою несказанную доброту, моя любимая бабанюшка незабвенная Матрёна Емельяновна?!
1 сентября – Стратилат. «Овсы пошли на спех». На поспевание. То-то отрадная картина для селянина-лошадника!
4 сентября – Агафон Огуменник. Знаток русского быта Владимир Даль так о нём повествует: «На Агафона леший из лесу в поле выходит раскидывать снопы по гумнам. Стерегут гумна, в тулупе наизнанку и с кочергой».
